Сценарий фильма «Рерих» (авторы Виктор Жданов, Юрий Белянкин) и послесловие от сценаристов
Хроника 1974 гоца. Художник Святослав Николаевич Рерих открывает выставку картин, посвященную столетию со дня рождения его отца, Николая Константиновича Рериха. В 1982 году Святослав Рерих открывает наш фильм.
— В старинных книгах часто упоминалось: счастлив тот. кто на своем пути в жизни может встретить мудрого старца. Старца, который и его направил бы на правильный, скорейший, кратчайший путь и, может быть, устранил бы все трудности, которые перед ним будет ставить жизнь.
В лице моего отца я встретил этого мудрого старца. Он был для меня не только отцом и учителем, он был кем-то гораздо большим. А именно — наставником жизни. Через него и через мою матушку я научился ценить те прекрасные страницы, которые раскрывает перед нами жизнь. В этом именно наставник играет такую первенствующую роль. Николай Константинович был именно тем мудрым наставником, с которым меня связывало не только ближайшее родство, но именно тождество мысли, потому что я полностью разделял не только его мысли, но и образ жизни.
Я хочу послать мой самый сердечный, горячий привет всем зрителям этого фильма, всем, кто несет в сердце желание узнать больше о Николае Константиновиче и так или иначе присоединиться к его работе. Мы очень ценим тот большой широкии интерес, который проявляют все наши друзья, товарищи к Николаю Константиновичу Рериху на нашей Родине, в Советском Союзе.
За кадром звучат стихи:
«Мы не знаем. Но они знают. Камни знают. Даже знают деревья. И помнят. Помнят, кто назвал горы и реки.
Кто сложил бывшие города. Кто имя дал незапамятным странам.
Неведомые нам слова. Все они полны смысла. Все полно подвигов. Везде
герои прошли...»
Это стихотворение «Священные знаки» Рерих написал в 1915 году. Через двадцать лет в статье «Истоки» как бы повторяется тема стихотворения: «Кто назвал горы и реки? Кто дал первые названия городам и местностям? Только иногда доходят смутные легенды об основаниях и наименованиях». Такие повторения и в прозе и в стихах не случайны. Как тысячи картин художника составляют как бы единое целое пройденного по жизни пути, пути увиденного и запечатленного — живописного «марафона творчества», так и литературное наслед-ство Рериха отличается цельным единством. Взгляды его не меняются, а только развиваются, уточняются. И часто повторяются, когда Рерих снова убеждается в правоте своих воззрений. И живописному «марафону творчества» с самого его начала сопутствует «марафон творчества литературного». Это стихи, повести, рассказы, очерки, книги путевых заметок, письма... С 1936 года, когда Рерих безвыездно живет в Индии, в долине Кулу, что в предгорьях Гималаев, и до конца жизни им написано несколько сотен очерков, которые названы «Моя жизнь. Листы дневника». Выдержки из «Листов дневника» и со-ставляют главную основу дикторского текста фильма.
Рерих вспоминает, как впервые увидел долину Кулу:
«Поднялись из Дарджилинга со всеми вещами, чтобы переехать в старинное место Нагар. Берега Беаса связаны и с риши Виасой. собирателем Махабхараты, и с Александром Великим, войско которого не пошло дальше этой горной реки. Здесь проходил и Будда... Все скопилось в изобилии...
К рождеству 1928 года доехали до Нагара (по-русски — Вышгород). Еще не перешли Беас, из Катрайна увидели высоко на холме дом. «Вот там и будем жить».
Разных богов в долине триста шестьдесят. У нас письменное условие между богом Джамлу, британским правительством и нами о пользовании водою... Внизу, под холмом, на старой дороге, звенят колокольцы каравана. Чарует зов караванный. Откуда? Куда? С какими вестями?»
Камера открывает нам Кулу. Вокруг долины — горы, спорящие друг с другом высотой. Маленький храм из тех, что так хорошо умеют сохраняться во времени. Тот же храм со старой фотографии: перед храмом стоит отец с двумя сыновьями — Рерихи. У них в руках посохи — длинные, удобные — посохи бывалых путешественников. Другая фотография Рериха: он рядом с древней скульптурой Гуга Чохан, что стоит рядом с домом. Художник вглядывается в своего немого собеседника. На следующей фотографии Рерих в своем кабинете за письменным столом. В этом кабинете и создавались «Листы дневника». Из первых записей:
«Не легко описать жизнь, в ней было столько разнообразия... Назовем эти особенности жизни именно трудом....
Даже дневник трудно вести... Не было тихих времен. Лучше всего обернуться на жизнь на расстоянии... В шуме быта так много стирается, и тем замечательнее посмотреть, какой именно отбор сделает сама жизнь. История в конце концов отчеканивает характерные лики. Так и в человеческой жизни остаются вехи нестираемые».
Горит свеча. Пламя освещает известный портрет Рериха, его глаза, про которые было сказано, что это — «окна духа».
Камера переносит нас в Извару. Сохранился старый дом, на нем теперь мемориальная доска с именем Рериха. На сохранившихся старых фотографиях Рериха изварских времен Николай Константинович в своей мастерской, на раскопках курганов.
Свои «Листы дневника» Рерих начинает с детства:
«Вот бы вспомнить что-нибудь самое первое!- Самое раннее!
Двух лет не было, а памятки связались с Изварою, в сорока верстах от Гатчины. Дом изварский старый, стены, как крепостные, небось и посейчас стоят... Тоже из самого раннего: старинная картина —- гора при закате. Потом оказалось, не что иное, как Канченденга. Откуда? Как попала? Все особенное, все милое и памятное связано с летними месяцами в Изваре. Название от индусского слова «Исвара» — милость богов. Во времена Екатерины неподалеку жил какой-то индусский раджа».
Теперь в старом изварском доме детская художественная школа. Со стены смотрит портрет Николая Константиновича.
Новое, юное поколение ишет свои пути творчества в природе Извары.
Один из циклов книги стихов Рериха называется «Мальчик».
«Все, что услышал от деда, я тебе повторяю, мой мальчик. От деда и дед мой услышал. Каждый дед говорит. Каждый слушает внук. Внуку, милый мой мальчик, расскажешь все, что узнаешь! Говорят, что седьмой внук исполнит».
Ленинград. На набережной Васильевского острова стоит Академия художеств. В 1893 году Рерих поступает в Академию художеств и на юридический факультет Петербургского университета.
Из «Листов дневника»:
«Сколько чувств будило здание Академии художеств! Музей, скульптуры, темные коридоры, а там внутри и школа, связанная со многими именами... Удастся ли попасть туда?»
Каким приходит Рерих в это здание? Что он знает о своей будущей жизни художника"' Почему занятия в Академии совмещает с учебой в университете? Позже он напишет: «Университет остался полезным эпизодом. Закладывается интерес к Востоку. Слышались зовы к далям и вершинам — Белуха, Хан- Тенгри!»
«Подобает быть живописцу смиренну, кротку, благоговейну, не празднослову, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, не грабежнику, не убийце, наипаче же хранить чистоту телесную и душевную со всяким опасением».
Музей скульптуры Академии художеств сохранил слепки лучших образов мировой культуры как вечный учебник красоты и гармонии. Многие знаменитые русские художники всех эпох оставляли свои памятки на стенах натурного класса. Много светлой памяти, душевной благодарности, художественного восхищения слышится в воспоминаниях Рериха, посвященных великим русским художникам — Репину, Серову, Сурикову.
«Во все эпохи возрождения и на Западе и на Востоке встречаешься с многозначительным понятием Учителя — Гуру. Выбрать Учителя и следовать ему не было рабством, но было осознанием Иерархии Знания и чувством сотрудничества. Стать звеном беспредельной цепи от неведушего до Всезнающего».
Главным учителем Рериха стал Архип Иванович Куинджи. Ему посвятил Рерих в своих «Листах дневника» лучшие, благодарнейшие страницы. Как не похожи картины Куинджи на картины его ученика. И как созвучны внутренним творче ским духом, музыкой вечности. Часто повторял Куинджи Рериху: «Каждый может думать по-своему. Иначе искусство не росло бы».
Из «Листов дневника»:
«Около имени Кинджи всегда было много таинственного. Верилось в особую силу этого человека. Мощный Куинджи был не только великим художником, но и великим учителем жизни. Приходилось много писать об Архипе Ивановиче, и друзья-индусы сердечно понимали память об учителе. Он умел мошно послать благой призыв: «Придется для Родины много потрудиться!»
И еще одного великого мастера особенно ценил Рерих Врубеля: «К Азии, к Востоку тянулся Врубель. Этим путем могли мыслить и индийские мастера». В «Листах дневника» Рерих писал о Врубеле:
«Ярко горит личность Врубеля. Около нее много солнечного света. Светит свет и в нем и на всем, что движется близко».
Закончилось время учебы Рериха в Академии художеств.
«Непременно вы должны побывать у Толстого», — гремел басистый В. В. Стасов за своим огромным столом. Разговор происходил в Публичной библиотеке, куда я пришел к Стасову после окончания Академии художеств в 1897 году. «Что мне ваши академические дипломы и отличия. Вот пусть сам великий писатель земли русской произведет вас в художники. Вот это будет признание. Да и картину вашу «Гонец» никто не оценит, как Толстой. Нечего откладывать. Непременно едем».
Утром в Москве мы отправились в Хамовнический переулок, в дом Толстого.
Только в больших людях может сочетаться такая простота и в то же время несказуемая значительность. Говорили, что лицо у него было именно значительное — русское лицо. Черты Толстого могли казаться суровыми. Индии ведомы такие лица.
Толстой говорил: «Случалось ли в лодке переезжать быстро-ходную реку? Надо править всегда выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований надо рулить всегда выше — жизнь все снесет. Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет».
Стасов говорил мне: «Ну вот, теперь вы получили настоящее звание художника».
Свой рассказ о Николае Константиновиче продолжает Святослав Рерих:
— Можно очень много сказать о Николае Константиновиче, чтобы показать тот замечательный образ человека, который посвятил свою жизнь самоусовершенствованию, несению красивых идей и мыслей.
Платон говорил, что от красивых образов мы перейдем к красивым мыслям, от красивых мыслей мы перейдем к красивой жизни, от красивой жизни — к абсолютной красоте. Это то, к чему стремился Николай Константинович. Его знания были настолько широкими, что трудно найти те уголки, куда не проникал его пытливый ум. Он был тем возвышенным человеком, которого описывал Конфуций, говоря о более совершенном человеке...
«Началось «Гонцом» — в Третьяковке», — писал Рерих.
«Гонца» продолжили другие картины. Началось созидание той «Державы Рериха», о которой писал Леонид Андреев:
«Колумб открыл Америку, еще один кусочек в<5е той же знакомой земли, и его до сих пор славят за это. Что же сказать о человеке, который среди видимого открывает невидимое и дарит людям не продолжение старого, а совсем новый мир!
Он существует, этот прекрасный мир, эта держава Рериха, коей он единственный царь и повелитель.
Там есть море и ладьи...
Такого мудрого и глубокого моря на знает земная география. И, забываясь, можно позавидовать тому рериховскому человеку, что сидит на высоком берегу и видит — видит такой прекрасный мир, мудрый, преображенный, поднятый на высоту сверхчеловеческих очей»...
В 1901 году Елена Ивановна Шапошникова, праправнучка Кутузова, племянница Мусоргского, стала Еленой Ивановной Рерих — Ладой.
«Лада — древнерусское слово. Сколько в нем лада, вдохновения и силы, как оно отвечает всему строю Елены Ивановны.
Елена, жена моя, другиня, спутница, вдохновительница. Каждое из этих понятий было испытано в огне жизни. Творили вместе, и недаром сказано, что произведения должны носить два имени — женское и мужское».
Вместе с Еленой Ивановной Рерих в начале века совершает свое первое большое путешествие — проходит путем из «варяг в греки». В это время и возникает большая сюита его знаменитых этюдов, посвященных архитектуре.
Рерих писал: «Какие это славные места! Широко жил и широко чувствовал древний. Если хотел он раскинуться свободно, то забирался на самый верх местности, чтобы в ушах гудел вольный ветер, чтобы сверкала под ногами быстрая река, чтобы не знал глаз предела в синеющих далях.
В начале века мне был задан вопрос: «Чего я не хочу в будущем?» Я ответил: «Гибели на Руси самобытности и национальности».
Кто по Руси ходил, кто от земли слушал, тот знает, как неутоптана земля наша. Каждое место полно минувшего. Мы благодарим старых мастеров за то, что их способы работы устояли так долго и принесли многим людям радость и новое вдохновение. Если хотите увидеть прекрасное место, спросите, которое место здесь самое древнее».
Рерих открыл для себя и древнюю русскую иконопись. «Какие чудеснейшие краски вас окружают! Как смело сочетались лазоревые воздушнейшие тона с красивой охрой! Как легка изумрудно-серая зелень, и как уместны на ней красноватые и коричневатые одежды»!
Он говорит о значении старого искусства:
«Только недавно осмелились взглянуть на иконы со стороны чистейшей красоты. Иконопись будет важная для недалекого будущего, для лучших «открытий» искусства. Даже самые слепые, даже самые тупые скоро поймут великое значение наших примитивов.
Старина узнанная, достойно возвеличенная должна научить и открыть пути.
Из чудесных древних камней сложим ступени грядущего».
Прекрасные картины привез Рерих из своего первого большого путешествия. Путешествия по России древнего искусства.
«И Рерих связан с этой Россией. Связан рождением, молодостью, первыми осенениями, образованием, думами, писанием, пестротой своей русской и скандинавской крови. 41 особенно связан с ней своим огромным искусством, ведущим к постижению России» — так писал один из первых биографов художника.
Жизнь продолжается. Новые творческие устремления, новые поиски.
«Мозаика как осколок вечности, и вся наша жизнь является своего рода мозаикой. Не будем думать, что можно сложить повествование или жизнеописание, которое не было бы мозаичным. Мозаична целая жизнь, мозаичен год жизни, и день жизни уже состоит из мозаики.
Мозаика — один из любимых моих материалов».
Одна из лучших работ Рериха в мозаике — Спас Нерукотворный — находится в Талашкино.
«В Кривичах Смоленских этот родник. Художественное гнездо Талашкино, где Мария Клавдиевна Тенишева стремилась собрать лучшие силы для возрождения художественных начал. Врубель, Репин, Серов, Левитан, Малютин и многие другие имена прошли через Талашкино».
И еще одним событием памятно для Рериха время, проведенное в Талашкино. Для композитора И. Стравинского он написал либретто балета.
«Хорошее время было. Мы со Стравинским в расписном домике художника Малютина вырабатывали основу балета «Весна священная». Стравинский на балясине теремка написал чад из «Весны священной». Вероятно, и теперь какие-то фрагменты наших надписаний остались на цветной балке», вспоминал Рерих через много лет.
Образ Родины вставал и со страниц его литературного творчества. Образ, который навсегда сохранился в его памяти, который он пронес через все годы.
«Причудны леса всякими деревьями. Цветочны травы. Глубоко сини волнистые дали. Всюду зеркала рек и озер. Бугры и холмы. Камни стадами навалены...
Старинные проезжие пути ведут по чудесным борам. Зовут бесконечными далями. Белеют путевыми знаками-храмами...
Припадая к земле, мы слышим. Земля говорит: все пройдет, потом хорошо будет. И там, где природа крепка, где природа не тронута, там и народ тверд без смятения...
Знаю, пройдет испытание. Всенародная, крепкая доверием и делом Русь стряхнет пыль и труху. Сумеет напиться живой воды. Наберется сил. Найдет клады подземные.
Точно неотпитая чаша, стоит Русь. Русь верит и ждет».
Испытанием народу надвинулась первая мировая война. Война вошла в творчество художника тех лет. А. М. Горький увидел картины Рериха времен первой мировой войны и назвал его «великим интуитивистом века», прочел белые стихи поэта Рериха и нашел им значение — «письмена».
«Бойтесь, когда спокойное придет в движенье. Когда посеянные ветры обратятся в бурю. Когда речь людей наполнится бессмысленными словами. Страшитесь, когда в земле кладами захоронят люди свои богатства... И с радостью разрушат узнанное раньше. И легко исполнят угрозы».
Рерих становится активным противником войны. «Берегли Письмена мудрые тайны. В руке войны не будет той неисчерпаемой упорности, как и руке мира».
Рассказывает Святослав Рерих:
— Основная идея этого Пакта зародилась у Николая Кон-стантиновича очень давно, во время его путешествий, поездок, когда он наблюдал замечательные памятники древности, которые так или иначе были подвержены разрушению, страдали от распрей и войн. У него постепенно формулировались идеи— необходимо защитить то самое главное, самое прекрасное в жизни, что принадлежит всем, общее достояние всего человечества -— искусство, памятники древности — все, что дала нам наша культура. Николай Константинович работал над этими идеями с самого начала этого столетия. Так началась «одиссея» Пакта.
К Рериху-художнику пришло большое признание: он руководит школой «Общества поощрения художеств», избирается председателем группы художников «Мир искусства», становится академиком живописи. «Горячо поздравляю любимого мною сурового мастера», — посылает ему телеграмму Александр Блок.
В Ленинграде в квартире-музее Блока, в кабинете поэта, висит рисунок Рериха «Италия». Блок писал: «Рисунок Рериха вошел в мою жизнь, висит под стеклом у меня перед глазами, и мне было бы очень тяжело с ним расстаться».
А Рерих вспоминал: «Среди множества разновременных встреч по всему миру особенно сохраняются в памяти общения с Блоком».
Есть в Ленинграде один дом, который хорошо помнит Рериха. Помнят Рериха и хозяйки этого дома, сестры Людмила Степановна и Татьяна Степановна Митусовы — племянницы Елены Ивановны Рерих. В одной из комнат сохранился витраж, сделанный учениками Рериха, в символической реке жизни купаются Рерих и его друг, Степан Степанович Митусов. Цвет одежд Рериха — голубой. Это цвет Индии.
После февральской революции 1917 года под одним из первых воззваний деятелей культуры среди других стояли подписи Горького, Рериха, Шаляпина.
«Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу. Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы — все это ваша история, ваша гордость. Помните, что все это почва, на которой вырастает ваше новое искусство».
Но культурная деятельность Рериха этого революционного времени была прервана болезнью. Вспоминает Святослав Рерих:
Николай Константинович заболел воспалением легких. Доктора посоветовали ему, так как болезнь затянулась, переменить климат. Поэтому мы поехали в Карелию, в Сортавала, тогда Сердоболь, и пробыли там довольно долгий срок. Николай Константинович, будучи неутомимым работником, все время писал картины из прекрасной серии «Карелия», написал много стихотворений. И климат северной Карелии очень ему помог восстановить силы...
Русский Север, Карелия запечатлены Рерихом не только в живописи, эти же земли встают и со страниц его повести «Пламя»:
«Где я сейчас? На Севере. На горе стоит дом. За широкими заливами темными увалами встали острова. Бежит ли по ним луч солнца, пронизывает ли их сказка тумана — их кажется бесчисленно много.
Молчаливый человек на черной сойме иногда привозит нам вести из нашего прежнего мира.
Помни о Севере!
Пусть наш Север кажется беднее других земель. Пусть закрылся его древний лик. Пусть люди о нем знают мало истинного.
Сказка Севера глубока и пленительна. Северные ветры бодры и веселы. Северные озера задумчивы. Северные реки серебристые. Потемнелые леса мудрые. Зеленые холмы бывалые. Серые камни в кругах чудесами полны. Сами варяги с Севера. Всюду ищем красивую, древнюю Русь».
Об этих днях продолжает рассказывать Святослав Рерих:
Это было время мнеггих сложностей, продолжавшейся войны, которая доходила почти до Карелии. А когда германские силы высадились по побережью Финляндии, мы были в Выборге и оказались отрезаны от Петрограда, от России военным заслоном.
В это время большая выставка картин Николая Константиновича, посланная в Швецию еще до войны, проходила в Мальме. Когда узнали, что Николай Константинович находится в Карелии, то его попросили непременно приехать. Тогда мы все покинули Карелию и поехали в Швецию.
В Карелии Николай Константинович написал много заме-чательных картин, которые не только отражают его мысли о Карелии, но явились как бы прогнозом будущей творческой работы...
В жизни Рериха настала пора новых больших путешествий, к которым он уже давно готовился, о которых мечтал в своих стихах:
«Встань, друг.
Получена весть.
Окончен твой отдых...
...Надо до солнца пойти.
Ночью все приготовить...
...Бери свое достоянье.
Оружье с собою не нужно.
Обувь покрепче надень.
Подпояшься потуже.
Путь будет наш каменист.
Светлеет восток. Нам
пора».
Картины Рериха увидел Рабиндранат Тагор и написал художнику: «Ваше искусство отражает свою независимость, потому что оно Велико. Приезжайте к нам в Индию».
«В первой половине 1923 года исполнилась наша заветная мечта—Индия». Путешествиям посвятит Рерих свои книги «Сердце Азии» и «Алтай — Гималаи».
«На краю пропасти, у горного потока, в вечернем тумане показывается очертание коня. Всадника не видно. Может быть, это конь, потерянный караваном? Или он сбросил всадника, перепрыгивая через пропасть? Так мыслит рассудок, но сердце вспоминает другое...
Только бы постучаться в двери этой красоты без оружия, без грабежа. С полной готовностью собрать жемчуг глубочайших анонимных достижений...
Предполагается изучить памятники древности, отметить следы великого переселения народов, собрать сведения о современном состоянии религии и обычаев в странах Азии. И, конечно, намечались чисто художественные цели».
Путь экспедиции Рериха иллюстрируют многочисленные картины и этюды, которые художник не переставал писать во время даже самых трудных переходов.
«Горы, что за магнетизм скрыт в вас! Какой символ спокойствия заключен в каждом сверкающем пике! Самые смелые легенды рождаются около гор, самые человеческие слова исходят на снежных высотах. Древность выдает нам свои тайны... Целая часть людского словаря будет оставлена, когда вы войдете в царство снегов гималайских. И будет забыта именно
мрачная и скучная часть словаря. Когда слышишь о новых путниках на Гималаях, то уже признателен хотя бы за то, что опять напоминается о вершинах, о зовущем, о прекрасном, которое так нужно всегда...
В глубинах Азии в давние времена передвижение рассматривалось как завершение образования...
Следуя по горным перевалам, мы получаем следующий лист— тридцать пять перевалов от 14 до 21 тысячи футов высотой...
Благословенны препятствия. Ими растем...
От вершин откровения. Там возносящее сияние. Туда устремляется дух человеческий. Там случается необычное. Там мысль народная работает кверху».
Рерих никогда не обрывал связей с Родиной. В 1926 году он издает книгу стихов «Цветы Мории» и средства от ее продажи передает голодающим на своей родине.
«...Жить трудно, мой мальчик, помни приказ: жить, не бояться и верить. Остаться свободным и сильным. А после удастся и полюбить».
«Мальчик, вниз не смотри! Обрати глаза твои вверх. Сумей увидать великое небо. Своими руками глаза себе не закрой».
«Мы вовсе не мечтатели, но работники жизни, и наш постучат в том, что мы стремимся сказать народу: Помни о красоте, не изгоняй ее облика из жизни, зови действенно и других к этой трапезе радости. А увидишь союзников, не отгоняй их, зови на мирное, необъятное поле труда и созидания-
Молодые спрашивают: «Как сложить наш очаг?» Я прошел более двадцати стран и на этом опыте могу дать совет вам: «Только Прекрасным!» Счастливы те, кто, осознав беспредельность, полюбил труды каждого дня. Не опасайтесь твердить о красоте. Необходима поливка Сада прекрасного. Засуха погубит все живое».
В 1926 году экспедиция Рериха прибывает в СССР.
«Наша экспедиция через пограничный пункт в Казеуне перешла на Родину, а в июне 1926 года мы были в Москве. В беседах с Чичериным, Луначарским обсуждались художественные и научные работы экспедиции. Выражались пожелания о дальнейших работах уже на Родине через десять лет».
В Москве Рерих встретился с одним из своих старых друзей, выдающимся советским архитектором А. В. Щусевым. В Москву Рерих привез послание — махатм — великих учителей Индии и передал Советскому правительству ларец со священной гималайской землей. «Посылаем землю на могилу брата нашего, Учителя Ленина. На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Привет Вам, ищущим общего блага!» — говорится в этом послании.
В Москве Рерих оставляет в дар Советскому правительству серию своих картин «Майтрейя». Одна из картин посвящена В. И. Ленину.
«Велик Ленин в своем приказе — Учиться! Велик в призыве к движению, вечной диалектике. Эта подвижность, бесстрашие одоления невежества — завет истинного созидателя», — писал Н. К. Рерих.
Из Москвы экспедиция Рериха приезжает на Алтай. Еще сегодня помнят Николая Константиновича самые старые жители древнейшего села на Алтае Верхний Уймон.
«В историческом отношении Алтай представляет невскрытую сокровищницу.
В прошом веке на Алтай была принесена легенда:
«В далеких странах, за великими озерами, за горами высокими, находится священное место, где процветает справедливость. Там живет высшее знание и высшая мудрость на спасение всего будущего человечества. Зовется это место Беловодье. И эти люди твердо знают о Беловодье-Шамбале, и они шепчут путь к Гималаям...
Широта Алтая развернулась перед нами. Катунь приветлива. Синегоры звучны. Бела Белуха. Кто сказал, что Алтай суров и неприступен? Чье сердце испугалось ясной красоты и
силы?
Истинно, Алтай — Гималаи — два магнита, два равновесия, два устоя. Красота заложена в Индо-Русском магните. Сердце сердцу весть подает».
Некоторые из своих картин этого периода Рерих расшифровывает зрителю:
«В Ладаке мы встретились с замечательным обычаем лам. В ненастную погоду они восходят на вершины и разбрасывают маленькие изображения коней в помощь страждущим путникам...
Опять сгрудились у огня разноплеменники. Все десять пальцев в восхищении подняты высоко. Может, говорится, как великий владыка Шамбалы является, чтобы отдать приказ своим путникам».
Рерих глубоко познал тайны Востока, в книге «Сердце Азии» он пишет:
«В сказаниях о Шамбале, в легендах, преданиях и песнях за-ключается, быть может, самая значительная весть Востока.
О малом, о незначительном человечество не слагает легенд. А в сказке, как в кладе захороненном, сокрыты вера и стремление народа.
Не ищите чудес — их нет. Ищите знание — оно есть. И все, что люди зовут чудесами, — это та или иная степень знания».
После окончания Азиатской экспедиции Рерих вновь вынес на обсуждение мировои общественности вопрос об охране культурного достояния народов. Пакт культуры — пакт Рериха. Об этом рассказывает С. Рерих:
— Знак пакта, этого орудия Мира, как бы отвечает Красному кресту культуры. Он представляет из себя три сферы, которые заключены в круг, то есть прошлое, настоящее и будущее, которое держится бесконечностью и вечностью. Николай Константинович думал этим знаком оградить то, что является достоянием всего человечества.
Николай Константинович прекрасно понимал, что никакие пакты и договоры не могут остановить человечество, если оно хочет разрушений. Но он думал, что пакт может оградить людей воспитанием, то есть дать людям понятие, что есть нечто такое, что является их общим, священным достоянием. И в этом была главная задача этого пакта, который был принят уже после второй мировой войны, в 1954 году, и стал общим достоянием народов.
Мы можем гордиться, что идея этого пакта зародилась у русского, что именно у русского человека была задача объединить человечество возвышенной идеей защиты его от разрушения .
«1 августа 1914 года встретили в Талашкино, вторую мировую войну встретили перед ликом Гималаев. Там не верилось в безумие человеческое, и здесь сердце не допускает, что еще один земной ужас начался», — записал Рерих в «Листах дневника».
«Война с Германией. Оборона Родины... болит сердце за жизни молодого поколения. Быть бы с ними!
Знаем, что и здесь полезны и делаем полезное. Знаем, что на каждой пяди земли можно служить самому драгоценному, самому священному. Если человек любит Родину, он в любом месте земного шара приложит в действия все свои достижения».
В годы Великой Отечественной войны Рерих в Гималаях создает серию картин, посвященную подвигу советского народа.
«В грозе и молнии кует народ русский славную судьбу свою. Обозрите всю историю русскую. Каждое столкновение обращаюсь в преодоление. В блеске вражьих мечей Русь слушала новые сказки. Потрясения лишь возвышали народную мощь, накопленную и схороненную, как силушка Ильи Муромца. В грозе и молнии рождаются герои.
Народ русский привык побеждать. Герои высоко подняли знамя Победы».
В годы войны у Рериха в Кулу гостил великий сын Индии Джавахарлал Неру вместе со своей дочерью Индирой Ганди.
Вспоминает Святослав Рерих:
У нас были очень близкие и теплые встречи со всей семьей Неру в 1941 —1942 годах. Неру пробыл в Кулу нашим гостем десять дней. У него были постоянные встречи и беседы с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной о том, как можно было бы сблизить Советский Союз и Индию, дать новое направление их отношениям. Тогда были совсем другие условия Индия была колонией Великобритании. Наша дружба продолжалась до смерти Неру и сейчас, конечно, простирается на Индиру Ганди, которая сегодня проводит замечательную борьбу за мир, за взаимопонимание стран. И это олицетворяется в ее договорах Индии с СССР...
«Когда я думаю о Николае Рерихе, я поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения, — писал Неру. — Великий художник, великий ученый и писатель, археолог и исследователь, он касался и освещал так много аспектов человеческих устремлений. Уже само количество изумительно — тысячи картин, и каждая из них — великое произведение искусства».
Многие картины художник посвятил Индии, Гималаям. В конце жизни Рерих с гордостью писал:
«Любя Индию и будучи русским, я счастлив, что в истории русского искусства Гималаи и Индия воспеты с любовью и уважением».
«Марафон творчества» Николая Константиновича Рериха длился до самых последних дней.
«Я приготовился выйти в дорогу. Все что было моим я оставил. Вы это возьмете, друзья. Сейчас в последний раз обойду дом мой. Еще один раз вещи я осмотрю. На изображенья друзей я взгляну еще один раз. В последний раз. Я уже знаю, что здесь ничто мое не осталось.
...Иду. Я спешу. Но один раз, еще один раз Последний я обойду все, что оставил».
О последних годах жизни художника говорит С. Рерих:
— Творческая работа Николая Константиновича никогда не прекращалась. До самых последних дней он всегда работал и если не писал картин, то писал свои многочисленные статьи, которые широко расходились по Индии и многим странам.
Николай Константинович мечтал посетить Советский Союз. Он хотел опять прикоснуться к той священной земле, из которой вышел. Но, к сожалению, этому не суждено было осуществиться. И он ушел на Гималаи, на Гималаи, которые он тоже любил.
Николай Константинович оставил после себя замечательное наследство. И пройдет много времени, пока все это будет освоено и оценено. Но будем работать над этим — вводить это наследство в нашу каждодневную жизнь...
На большом камне, сорвавшемся с заснеженного гималайского утеса, высечена надпись: «Тело Махариши Николая Рериха, великого друга Индии, было предано сожжению на сем месте 15 декабря 1947 года. ОМ РАМ — «Да будет Мир».
Фильм заканчивается единственными сохранившимися кинокадрами Николая Константиновича Рериха, снятыми в Кулу в последние годы его жизни. Мудрый старец выходит из дома, обращает добрый взгляд к людям. Может быть, одним из главных заветов его жизни были следующие слова:
«Любите Родину, любите народ русский. Любите все народы на всех необъятностях нашей Родины. Пусть эта любовь научит полюбить и все человечество. Полюбите Родину всеми силами — и она вас возлюбит. Мы любовью Родины богаты».
Когда получит Николай Рерих ответ на вопрос одной из своих лучших картин «Конь счастья»?
«Сердце помнит, как от священных горных высот в сужден- ный час сойдет конь одинокий, и на седле его вместо всадника будет сиять сокровище Мира. Чудесный камень, мира спаситель. Не пришло ли время?
Не приносит ли конь одинокий нам сокровище мира?»
Послесловие от сценаристов
— Вы рискнули прикоснуться к фигуре столь сложной, многоплановой, как Николай Рерих. Не была ли эта смелость — особенно поначалу — следствием недостаточного знания, недостаточной обдуманности этого творческого акта?
В. Ж. Поначалу была не смелость, а робость. Чувство известной уверенности пришло позже, после многих встреч с интереснейшими людьми, так или иначе связанными с Рерихом. Одним из них был Павел Федорович Беликов, автор книги, посвященной Н. Рериху в серии «ЖЗЛ». Мы встретились с ним, к сожалению, поздно, когда он был уже тяжело болен. Но его советы все-таки дали нам очень много, и хотя он не смог непосредственно участвовать в работе над фильмом, в титрах стоит его имя как консультанта...
Очень помогла нам поездка в Ригу. Помимо того что там существует большое собрание картин Рериха, мы разыскали вдову поэта Рудзитиса — Гунту Рудзитис — и у нее познакомились с книгами, письмами Рериха. Эти и многие другие люди добавляли по крупице к нашему пониманию колоссального явления, имя которому — Рерих. Мы ведь знаем его в основном как художника. А вот Гунта Рудзитис сказала: «Он не был художником в обычном смысле слова. Живопись помогала ему выразить часть общего круга идей, которые его волновали...»
Ю. Б. Сейчас мне кажется, что я всю жизнь готовился к этому фильму. Да так оно, по сути, и есть. В «Рерихе» все сконцентрировано, туда вошел мой опыт работы над картинами о Коненкове и Аникушине, о Шостаковиче, Шкловском, Леонове. Это не какая-то неожиданность. Тут сложное сочетание слова, пластики, музыки — оно могло быть удачным только на основании всего предыдущего опыта. И, конечно, очень важна была помощь, которую оказали нам помимо названных людей заведующая отделом в Музее искусств народов Востока О. В. Румянцева, кинорежиссер Р. А. Григорьева, работники Русского музея и многие другие. Имя Рериха было светлым паролем, открывавшим запасники всех музеев и устранявшим препятствия в работе...
В. Ж. Идея создания такого фильма возникла несколько лет назад. Так что едва ли можно считать, что у нас было недостаточно времени на обдумывание решения. Если же говорить о смелости, то, скорее, в отношении Святослава Николаевича. Меня, например, поразила прямо-таки отвага, с которой он «бросился» на помощь фильму. У нас было всего полтора часа на интервью — он должен был абсолютно отчетливо понять, чего от него ждут, все успеть обдумать и высказать. И он успел. У меня осталось впечатление поразительной его схожести с отцом: во внешности, в стиле работы, манере поведения и речи. Удивителен его чистый, сохраненный русский язык. И его умение владеть собой. Во время съемки он казался нам совершенно спокойным. Только потом, когда мы смотрели смонтированный фильм, Иннокентий Смоктуновский — он читает текст — вдруг заметил: «Как он волнуется!»
Ю. Б. Это связано с огромной ответственностью, которую он ощущает. Ответственностью за продолжение дела отца. Здесь уместно вспомнить слова Н. К. Рериха, которые он часто повторял и которые стали своеобразным девизом фильма: «Не опасайтесь твердить о красоте. Необходима поливка Сада прекрасного. Засуха погубит все живое».
В. Ж. Возвращаясь к сложности... Самое трудное, по-моему, было в том, чтобы фильм не оказался чересчур сложным для восприятия. Мы долго «забирались на вершину», а потом постарались спуститься с нее. В конечном счете мы убедились, что не нужно делать Рериха сложнее, чем он есть на самом деле. Ведь и сам Рерих всегда обращался отнюдь не к избранному кругу людей.
Ю. Б. Наш путь к Рериху был достаточно долгим, и было достаточно возможностей, чтобы все обдумать и вовремя остановиться. Но мы ведь этого не сделали... Есть старая формула, высказанная Оригеном, которую любил повторять Рерих: «Глазами сердца мы видим». Самым трудным в нашей работе было открыть это второе, основное зрение и сохранить его до конца работы.
В. Ж. Личность героя сразу захватила нас. Вообще путь от сценария к фильму здесь был несколько особым: мы не просто все время узнавали нечто новое о Рерихе, не просто происходило углубление информации — шло наше самоизменение.
Ю. Б. В съемочной группе говорили, что «сам Рерих помогает нам».
В. Ж. Во всяком случае, удалось преодолеть некоторые препятствия, казавшиеся совершенно неодолимыми. Удалось найти редкую хронику, запечатлевшую Н. К. Рериха, — никто ее не помнил и не верил в ее существование.
Ю. Б. Рерих и теперь «не отпускает» нас. В свое время Святослав Николаевич высказал пожелание, чтобы мы сняли продолжение фильма в доступных районах Тибета — об экспедициях Н. К. Рериха, по мотивам его книг «Алтай — Гималаи», «Сердце Азии». Позже мы узнали о многочисленных пожеланиях зрителей продолжить рассказ о Рерихе, о его семье, сделать фильм «Рерих в Индии»...
Многие документалисты сетуют на отсутствие «обратной связи» с телезрителями. Вам, очевидно, повезло больше?
Ю. Б. Нам повезло в том, что фильм снят на широкой пленке, и мы благодаря этому могли показать его и в некоторых кинозалах. Как ни замечательно обширна телевизионная аудитория, но для создателей фильма незаменима возможность живого общения со зрителем. У нас она, к счастью, была.
Источник: «О прошлом память сохрани...»: Сб. сценариев документальных телефильмов / Сост. А. Руднев. — М.: Искусство, 1984. — 167 е., ил.