Как известно, вечером 28-го апреля была проведена силовая акция по замене охраны в так называемом музее Международного центра Рерихов (МЦР), расположенного в бывшей усадьбе Лопухиных, в центре Москвы. Сотрудники МЦР-а были удалены с территории усадьбы, а все помещения опечатаны. Это было необходимо для максимально полного сохранения музейных ценностей, основную и главную часть которых составляет наследие семьи Рерихов – с одной стороны, и для возможности как можно более скорого открытия Государственного музея Рерихов – с другой. 

    К сожалению, без силовой акции обойтись было невозможно из-за деструктивной позиции руководства МЦР, всячески пытавшегося противостоять как исполнению воли и завещания Н. К. Рериха, так и решениям судов РФ по правовому урегулированию конфликта, спровоцированного многолетней позицией и действиями этого руководства и, уже ушедшей в мир иной, бывшим вице-президентом и главным идеологом и фактическим руководителем МЦР, Л. В. Шапошниковой. 

    Утром, первого мая, я получил письмо от юриста ГМВ Ю. Избачкова с предложением принять участие в инвентаризации имущества МЦР на территории бывшего музея МЦР в качестве общественного наблюдателя. Позиция сторонников МЦР известна – всячески дискредитировать государственные структуры, публично обвинять всех и вся в воровстве. То, что я далеко не в восторге от нашей государственной системы, всем известно, так как я это не только не скрываю, но и активно об этом пишу. Но одно дело высвечивать и бороться с недостатками, другое дело дискредитировать сам принцип российской государственности – то, чем занимается МЦР и его сторонники. Для них любой представитель государственных структур заведомо враг и «представитель тьмы», если его действия идут, хоть в чем-то, в разрез с интересами МЦР. Ничем не подкрепленные обвинения в юридическом плане не стоят ничего, но, растиражированные в интернете, становятся разрушительной силой, как ржавчина разъедающей сознание людей. Вместо культурной солидарности российского общества, получается деструктивный хаос. 
    Но во всём есть своя польза. Подобная позиция массовых сторонников МЦР-а подвигла государственные структуры к беспрецедентной открытости всего процесса, связанного с созданием Государственного музея Рериха, включая и процесс вот такой «стрессовой» инвентаризации имущества МЦР. 
    Таким образом, круг причин и следствий, тянущийся более четверти века и в особо острой стадии последние пять лет, замкнулся. Тогда, в 1989-м, в телефонном разговоре с Людмилой Васильевной Шапошниковой, на мой вопрос о том, будут ли приглашаться общественные деятели и представители рериховских организаций с мест для участия в учредительной конференции Советского Фона Рерихов, она ответила отрицательно, сославшись на волю учредителей. Теперь я вхожу на территорию того, что стало следствием той далекой в прошлом учредительной конференции в качестве общественного инспектора для подведения черты под неудачным проектом болезненно-амбициозной женщины, так уверенно оседлавшей исторически сложившуюся ситуацию, проектом, замешанном на невежестве и дилетантизме, эксплуатации слабых сознаний и кощунственной спекуляции на именах и творчестве Рерихов. 
    И ведь никто не утверждает того, что в деятельности МЦР не было положительных моментов. Но кто заставлял их так упорно очернять деятельность Государственного музея Востока, пытаясь отобрать коллекцию из 282-х картин Н. К. и С. Н. Рерихов? Пять лет назад, купленный на деньги банкира Булочника суд почти одарил их желанным успехом, и картины уже готовы были переместиться из госмузея в «частную лавочку» с общественным прикрытием но, эта вопиющая и беспрецедентная по наглости акция стала началом, теперь уже неизбежного, конца МЦР. Справедливости ради, стоит заметить, что МЦР, как общественную организацию, никто не трогает, и она может спокойно существовать и далее, но без своего «форпоста» в центре Москвы, без «космических» иерархов, восседающих на наследии Рерихов и спекулирующих им ради своего величия, это будет уже не МЦР, а нечто совсем иное. 
 
    05.05.2017. 

    С утра в Москве. Вечером встреча-совещание в Мемориальном кабинете Н. К. Рериха в ГМВ. На этом останавливаться не буду, информация имеется на сайте МИСР: http://www.roerich.spb.ru/story/v-gosudarstvennom-muzee-vostoka-moskva-sostoyalos-soveshchanie-predstaviteley-rerihovskih 
 
    06.05.2017. 

    От выхода с Метро «Кропоткинская», мимо Музея изобразительных искусств им. Пушкина до усадьбы Лопухиных всего 3-5 минут ходьбы. У ворот снаружи усадьбы небольшая кучка людей не более десяти человек. Ворота закрыты, за ними крепкие парни в черной одежде – охрана. Подходит Юрий Избачков, и нас пропускают внутрь. Люди у ворот пытаются нас фотографировать и снимать на камеру. Называем фамилии, чтобы записала охрана. Говорю как обычно громко (вредная привычка), слышу сзади из-за ворот: «А, это тот Пузиков, что всё извращает!». Вряд ли эти люди что-либо читали из моих статей, но они твёрдо знают, что я «всё извращаю!», ведь так им сказало их сектантское начальство, а секта, она и есть секта. Да и лица этих людей как-то уж больно не вяжутся ни с Рерихами, ни с культурной деятельностью вообще. 
    Пока собираются все участники комиссии, осматриваем двор усадьбы и «многострадальную» в информационном плане псевдо-буддистскую ступу «Трех Драгоценностей». Первого же взгляда достаточно для того, чтобы понять то, что ступа либо изначально не была рассчитана на долгие годы, либо делалась дилетантами, не умеющими правильно защищать открытые строения от агрессивных условий внешней среды. 
 

   
    От ступы не только отваливается штукатурка, но и кирпич, из которого она сделана, слоится и разваливается от мороза. Как человек, имеющий опыт строительства, вижу, что, если ничего не предпринимать, ступа еще одной зимы уж точно не переживет. И ведь сектанты и втянутые в их информационную воронку люди будут кричать, что «нехорошее государство уничтожило «святой» объект»! А на самом деле, разве налогоплательщики должны оплачивать расходы по реставрации этого памятника глупости и невежества кучки людей, возомнивших себя «посланниками Космоса»?! Как музейный экспонат она не стоит ни копейки. Как предмет буддийского культа – столько же, да и прав на подобное наименование не имеет никаких. 
    Вход в правый флигель открыт, возле него охранник. Проходим насквозь и попадаем в закрытое от внешних глаз и глаз посетителей музея пространство. Иначе, чем пройти сквозным проходом сквозь флигель, сюда не попасть. 
 

    
    Здесь находится здание самостроя с табличкой «ОНЦКМ» (Общественный научный центр космического мышления?) с подвалом (всё опечатано) и оборудованная беседка для летнего отдыха со столами и скамейками. 
 

  
    Решено провести вскрытие и фото-фиксацию технических помещений с электрическими щитами и вводами в здание. Это необходимо для работы технических специалистов по обслуживанию зданий, которые присутствуют в комиссии. 
    Всё делается под камеру. Камеры даже две, чтобы исключить сбои. Нам, общественным наблюдателям, разрешается фотографировать всё, что мы сочтем нужным и выкладывать в интернет по собственному усмотрению. Единственная оговорка – желательно не выкладывать в общий доступ информацию, если таковая будет иметь место, содержащую личные сведения и иные непубличные моменты, касающиеся сотрудников МЦР. Это понятно, люди покинули кабинеты в спешке, а нам придется всё, что там осталось, инвентаризировать. 
    Спускаемся в подвал под правым флигелем. Каждое действие и вскрытие дверей не просто снимается на камеру, но и проговаривается вслух. Осматриваем помещение с электрощитами. Специалисты-энергетики делают свои выводы о схеме подключения и разводке. Оборудование новое, хорошего качества. Во втором помещении с щитовой, как обнаруживается, было рабочее место электриков и сантехников, нечто вроде мастерской. 
 

  
    Много различной новой арматуры и расходных материалов для электрооборудования. Также сантехническое оборудование, большое количество нового крепежа и в обилии инструменты. Видно, что денег было без ограничения. У стола части от разобранной аппаратуры, личные вещи, одежда. 
 

  
    На стене имеется схема электроснабжения, это радует энергетиков. 
    Всё, что есть в помещении, фиксируется на камеру. Инвентаризация не проводится, так как задача на данный момент только разобраться в энергоснабжении. Помещение снова опечатывается под камеру. 
 

  
    Далее технических специалистов интересует отопление. Вскрываем опечатанный коридор, и в его конце спуск в следующий подвал. Здесь расположен теплопункт. 
 

  
    В помещениях грибок и обвалившаяся штукатурка. 
 

  
  
 

  
    После осмотра всё снова опечатывается. 
    Направляемся к главному зданию. Предлагается вскрыть и описать помещения левого крыла здания для того, чтобы создать рабочее место комиссии. 
 

  
    Дверь закрыта, но ключей много – возможно найдется и от этой двери. 
 

  
    Под камеру производится запись вскрытия, перечисляются все присутствующие члены комиссии, и производится попытка подобрать ключ. Ключа от этого входа не оказалось, и вскрытие левого входа в здание пришлось отложить. Из-за ограды стоящие там люди пытаются снимать происходящее на камеру. 
    Направляемся к подвалу под ступой. 
 

  
    Как оказывается, это только по расположению двери кажется, что подвал под ступой. На самом деле, сразу за открытой дверью лестница ведет вправо и достаточно глубоко вниз. 
 

  
    Это очень большое подвальное помещение между задним (некогда – парадным) крыльцом и ступой, прямо у фундамента основного здания усадьбы – один из так называемых «самостроев». На внушительной глубине коридор и три помещения метров по тридцать каждое. Подвал сделан качественно, ни одной протечки, никакого грибка. С гидроизоляцией явно постарались. Первое помещение используется под склад какой-то изобразительной продукции и еще чего-то, не имеющего отношения к музейным экспонатам. 
 

  
    Это, видимо, остатки того, что некогда продавалось в магазине. От второго помещения ключей не оказалось. Но поскольку помещения связаны большими вентиляционными коробами, а свет включается из коридора, через вентиляцию мне удалось разглядеть, что помещение не сильно заполнено какими-то новыми коробками, прислоненными к стенам. В третьем помещении в конце коридора оказалось смонтированное и работающее вентиляционное оборудование. 
 

  
    Техника новая, на взгляд в отличном состоянии. Также здесь стеллажи с коробками с оборудованием, у стены разобранная мебель. В углу несколько ступенек вверх и закрытая дверь – по расположению, это переход в подвал под главным зданием. 
 

  
    Специалисты осмотрели вентиляционное оборудование. Всё фиксируется на камеру с устным описанием, и помещения снова закрываются и опечатываются. 
    В оставшееся время решено инвентаризировать один из кабинетов во флигеле. На очереди кабинет № 14. Всё снова под камеру: вскрытие, осмотр помещения, шкафов и ящиков столов, сейфов с устным проговором. В открытом и пустом малом сейфе найдены, видимо забытые в спешке, пустые конверты. 
 

  
    На конвертах написаны фамилии и сумма. Нетрудно догадаться, что в этих конвертах выдавали зарплату. Большой сейф закрыт и ключей от него нет. По всей видимости, здесь работал один человек. На рабочем столе монитор с самодельным защитным экраном от световых бликов. По различным признакам, включая наличие дорогой профессиональной фотоаппаратуры, здесь работал фото-редактор. Далее рутинная работа инвентаризационной описи. Камера выключается, так как это достаточно долгий процесс. Между членами комиссии распределяются участки работы и составляется полная опись всего, что находится в кабинете, включая все мелкие предметы, посуду с пищевыми продуктами и др. . 
    На столе, рядом с пустой кастрюлей (видимо собирались готовить ужин), инструкция «… в случае проведения следственных действий», здесь явно готовились к обыскам. 
 

  
    Интерес вызывает одна из папок, в которой обнаруживаются документы на строительство «Космического домика» - самостроя во дворе. В папке не только копии, но встречаются и оригиналы документов. Юрист с первого же взгляда замечает несоответствия данных в документах с публичными заявлениями руководства МЦР. По документам это строительство, а не восстановление. Как попала эта папка в кабинет, явно не имеющий отношения к строительству, остается загадкой. Папка кладется на стол на видное место – с ней теперь будут работать следователи. 
    Попадается еще один интересный документ, это смета на реставрационные работы в подвалах депозитария (хранилища). 
 

  
  
 

  
    Все опечатывается и закрывается. 
 

  
     Выходим из усадьбы, на нас снова направлены камеры тех, кто за забором. Снова звучит как отрепетированный хор выкриков: «Воры!». 
 
    07.05.2017. 

    У ворот всё повторяется. По плану осмотр и инвентаризация экспозиции музея. Сегодня людей больше, включая и представителей общественности. Комиссия разбивается на две группы. Мы идем описывать экспозицию, вторая группа – инвентаризировать следующие рабочие кабинеты во флигеле. 
 

  
    Всё четко по правилам: под камеру озвучивается состав комиссии, время, место, и мы входим в главный вход, вскрывая печати. 
 

  
    Некоторое время требуется Тиграну Константиновичу для снятия здания с сигнализации. 
 

  
    Прямо в фойе у спуска в подвал грибок и обвалившаяся штукатурка. 
 

  
  
 

  
  
 

  
  
 

  
  
    Поднимаемся по лестнице. 
 

  
  
 

  
  
 

  
  
    Осматриваем конференц-зал и за ним правую часть залов экспозиции. Тигран Константинович озвучивает на камеру всё, что находится в залах. 
 

  
  
    В четкости и последовательности его описания чувствуется большой навык музейной работы. 
 

  
  
    Вызывает недоумение зал, украшенный деревянной резьбой. 
 

  
    Похоже, что картины Рериха здесь в качестве вторичного антуража, дополняющего резное деревянное творчество. Кто-то явно пытался изобразить «звериный» стиль, но, видимо, творческая фантазия автора явно не вписывалась в его рамки и выплескивалась в формы, настолько не вяжущиеся с творчеством Рериха, что прорывался неудержимый смех, вызывая в памяти кадры из кинофильма «Операция «Ы»…» с уже крылатой фразой: «Налетай, торопись, покупай живопись!». Это особо относилось к чувственной деревянной резной фигурке русалки. 
 

  
    Возможно, ревностные последователи МЦР-а сочтут мой смех кощунством, но на самом деле кощунство вот так подавать зрителю картины Н. К. Рериха в таком чудовищно-извращенном обрамлении. Плюс огромное, не имеющее никакого отношения к Рерихам панно на тему Матери Мира, претендующее на центр композиции, резные деревянные кресла и под стеклом в резном обрамлении объемные композиции, имитирующие декорации по эскизам Н. К. Рериха. 
 

  
    Видимо, автор этих композиций вдохновился чем-то подобным в краеведческих музеях, где чучела кабанчиков и иных живностей призваны создавать объемное впечатление о местной фауне. 
    Культовая экспозиция так называемого «Зала Учителей» блещет безвкусицей золотых обоев и низкого качества постерами портретов махатм. 
 

  
    После осмотра и озвучивания, переходим к инвентаризационной описи. Камеры выключаются. Члены комиссии распределяются по залам. Мне достается, так называемый, зал «Живой Этики». Это печально известный большой темный зал с подсвеченными светодиодами картинами, композицией из голов в центре, над которыми восседает фигура «Матери Мира» с нимбом из светодиодов, скульптурами и странными живописно-скульптурными объемными композициями, определить которые в терминах искусства довольно сложно. 
 

  
    Описываю всё последовательно. Что делает здесь какой-то коллаж из портрета Махатмы Мории и сюжетов из картин Н. К.? 
 

  
    Как определить это странное сооружение в центре? Приходится считать головы – их 45 штук. Огромное панно с имитацией сюжетов картин Н. К. с живописью на заднем плане и лепными объемными фигурами на переднем – какое отношение это имеет к творчеству Н. К. Рериха? Чья это убогая творческая самодеятельность, заполняющая пространство и подменяющая собой самого мастера? Кто так выпятил свое невежество? Для кого Рерих является всего лишь средством самоутверждения своих амбиций? Наконец, в углу нахожу надпись: «Художественная концепция зала – Л. В. Шапошниковой. Исполнители: Скульптор – А. Д. Леонов, руководитель работ – Н. Н. Черкашина…». 
 

  
    Заканчиваем инвентаризацию, подписываем документы, опечатываем каждый зал и переходим к залам по левую сторону коридора. Всё в той же последовательности. 
 

  
  
 

  
    Первый зал посвящен Знамени Мира. Как-то не вяжется представленная здесь информация с фактом регистрации данного символа в качестве товарного знака МЦР. Двойственность сознания налицо, ведь по факту информация в зале демонстрирует то, сколь широко распространен торговый знак МЦР! Даже в Космосе! Видимо, понятие «Космос» в философии Рерихов ассоциируется у идеологов МЦР с современными космическими достижениями в пилотируемых полетах на околоземных орбитах. На большее их сознание не растягивается. Но они настолько уверены в своем правильном понимании, что закрепили это в огромной объемной композиции, изображающей земной шар с летающими вокруг него по проволочной орбите МКС и Шатлом. 
 

  
    Места для отечественных «Союзов» в их «космосе» не нашлось. Но это понятно и без комментариев. 
    Нагромождение безвкусицы кругом. На стенах ужасные «золотые» обои, словно издевательство над памятником архитектуры, который по договору МЦР был обязан сохранять в первозданном виде. Снова какие-то резные деревянные накладки. В нишах расписанные яркими цветами и блестками напольные вазы. 
 

  
    Уровень даже для выставки народной самодеятельности – ниже плинтуса. Говорят, это подарок жены банкира Булочника (расписывала лично), и отказать было невозможно. Еще одна забавная сторона «меценатства». На главных стенах какие-то ритуальные маски, и еще много чего-то, не имеющего отношения к творчеству Рерихов, а этюды Н. К. Рериха отодвинуты в коридор – они здесь в качестве «бедных родственников» на празднике неудержимой фантазии невежества. 
 

  
  
 

  
  
 

  
    Сверху по периметру венчают экспозицию лайтбоксы с фото-коллажами, демонстрирующими наличие начальных навыков в фотошопе. Ценность этих коллажей для идеологов МЦР явно выше ценности творчества Рерихов, иначе как объяснить то, что местами тяжелые рамы этих лайтбоксов буквально «садятся» сверху на рамы картин Н. К.? 
 

  
    Возможно, это элементарное дилетантство в вопросах экспозиции, но одно другого не легче. 
 

  
    В очередном зале буквально шок! После шока – смех до слез, да простят меня «правоверные». На стене портрет Н. К. Рериха, руки С. Н. Рериха, в обрамлении с двух сторон в виде триптиха какими-то копеечными современными типографскими постерами на индийские сюжеты! 
 

  
    Конечно, следовало бы плакать и по поводу кощунственного отношения к Рерихам, и по поводу беспросветной убогости создателей этой экспозиции, но здоровый смех очищает пространство от той «энергетики», о которой восторженно повествуют одураченные посетители в книге отзывов. 
    В последнем зале экспозиция, посвященная Юрию Рериху. 
 

  
    Бросается в глаза большой бронзовый Будда, а над ним картина Н. К. «Гесер-хан». 
 

  
    И то и другое мне знакомо. В далеком 1981 году мне посчастливилось наблюдать эти вещи в квартире-музее Юрия Рериха, где проживала Ираида Богданова. Эта картина «Гесер-хан» ярко отпечаталась в моем, тогда еще совсем молодом, сознании. Как попали эти вещи из разграбленной квартиры-музея Юрия Рериха в МЦР, пусть теперь разбираются следователи. 
    По верху снова лайтбоксы с фото-коллажами, изображающими Юрия Рериха, «вырезанного» из старых фотографий, на фоне современных индийских и тибетских пейзажей. 
    Процедура инвентаризации повторяется. Остается еще один зал с выставкой «Н. К. Рерих «Священные вершины». 
    Поскольку в этом зале нет лайтбоксов и иных лишних предметов, экспозиция оставляет лучшее впечатление, но это только на фоне остальных залов. 
 

  
    Концепция не прослеживается, но это уже вопрос более сложного уровня. 
 

  
    В обратном порядке залы опечатываются. 
    Выходим, за оградой оживление. 
 

  
    Включаются камеры – они долго ждали этого момента, ради короткого всплеска эмоций. 
 

  
    Каждому – своё, и всё по закону причин и следствий, называемому на Востоке кармой. Попытались утвердить свою секту над всеми, не хотели идти на сотрудничество – остались за забором. Видимо, невнимательно читали в детстве сказку «О золотой рыбке». 
    Я уже неоднократно писал, что это не музей, а культовое заведение. Сегодняшний осмотр экспозиции еще больше усилил это впечатление. Рерих здесь не более, чем средство какого-то убогого сектантского культа. Вместо глубокого философско-научного мировоззрения – фарс с гримасой средневековья! 
 
    08.05.2017. 

    Все как обычно: горстка дежурящих активистов у забора, крики «Воры!» и призывы к совести. О своей совести они, видимо, не вспоминают и не пекутся. 
    По плану – депозитарий. 
    Это хранилище музея. Расположено оно в подвале правой части главного здания. Необходимо пройти через залы с выставкой Лолы Лонли. Это означает, что придется описать и эту выставку. Вся положенная процедура с вскрытием под камеру повторяется. Только идем не на второй этаж, а вскрываем опечатанную дверь первого этажа. Картины Лолы своеобразные, на любителя, выполненные флуоресцентными красками, создающими эффект свечения. 
 

  
    В таланте не откажешь, но разменян он явно не на бескорыстное созидание прекрасного. В большом зале ультрафиолетовая лампа под потолком, и стулья в центре. В темноте в свете ультрафиолета картины эффектно «светятся». На новичков, не искушенных в искусстве и зрительных эффектах, это производит большое впечатление, которое закрепляется предложением пройти обучение по 1500 рублей за одно занятие. Для большего эффекта названия картин: «Еще не вижу», «Начинаю видеть», «Уже вижу» и тому подобные. 
    Все снимается на камеру и переписывается. 
    Далее лестница вниз, в депозитарий. 
 

  
    Входим, резкий запах сырости и грибка. Но стены подвала с арочными перекрытиями чистые, свежевыкрашенные белой краской. 
 

  
    Работает вентиляция. Белизна стен слишком странная. Приглядываюсь, это оклейка белой бумагой «в стык», так чтобы стыков не было видно, и последующая окраска белой акриловой краской. Чувствуется, что работа была выполнена совсем недавно. Местами, особо ниже к полу, видны отставания бумаги от стены, предположительно под ней грибок. 
 

  
    А вот и трещины в бумаге, и тут уже без сомнений – белая махровая плесень вылезает наружу. 
 

  
  
 

  
    В центре первого зала большие стеллажи хранения. Аналогично во всех четырех залах. 
 

  
    У стен шкафы-комоды с выдвижными ящиками-полками, несколько новых дорогих реставрационных столов, явно не используемых по назначению. Все оборудование новое, в прекрасном состоянии. В средствах явно недостатка не было. В одном из залов на стеллажах металлические чемоданы с наклейками «Аэрофлот» и надписями «Банголор» - видимо те, в которых было привезено наследие из Индии в 1989 году. 
 

  
  
 

  
    Все снимается, озвучивается и записывается на две камеры. За стеллажами большая, метра в полтора, картонная папка. Открываем, в ней старые оклейки оборотов картин Рерихов с различными надписями и пометками – ценный материал для специалистов. 
    Первый беглый осмотр показывает, что большую часть хранилища занимает не наследие Рерихов, а сопутствующие или совсем не имеющие к нему отношения предметы. Много работ «космистов». Также бросаются в глаза крупные произведения Рерихов, почему-то находящиеся в хранилище, в то время, как экспозиция переполнена второстепенными предметами. 
 

  
    Для описи всего, здесь находящегося, потребуется не один день. Выбираем один из залов и начинаем опись содержимого стеллажей с картинами. Шкафы-камоды пока опечатываются для последующей инвентаризации в следующие дни. 
    Здесь более трехсот этюдов и небольших картин Н. К. Рериха. 
 

  
    Все пронумерованы по книге поступлений. Как выясняется, это единственный способ учета музейных ценностей в МЦР. 
 

  
  
 

  
    С краю одного из стеллажей бросается в глаза уже всем известная фальшивка, выдаваемая за вариант картины Н. К. «За морями земли великие». 
 

  
    Если по сканам и фотографиям, еще можно было допускать какие-то сомнения, то в натуре мгновенного взгляда достаточно, чтобы понять, что это не только не рука Рериха, но даже не рука профессионального художника. С фальшивыми подделками в МЦР явно не чисто. Не могли же они быть настолько неграмотными дилетантами, чтобы так ошибаться, да и каким образом были получены заключения экспертов из Третьяковки о подлинности? 
    После работы закрываем и опечатываем помещения депозитария. 
 

  
  
    10.05.2017. 

    Вторично вскрываем подвальные помещения с электрощитами. Специалистам надо проводить работы по содержанию зданий. Все лишнее будет описано и уложено в картонные коробки, специально для этого привезенные. Коробки будут опечатаны и дожидаться, когда объявятся хозяева вещей и соизволят их забрать. Но этим будем заниматься не мы. Идем продолжать опись в депозитарии. 
    Вся процедура вскрытия под камеры повторяется. 
 

  
    Решаем описывать первый зал, сразу по входу в подвал. Стеллажи закрыты на замки, но у входа тумбочка, а на ней сбоку ящик с ключами. Много мелких предметов в коробочках, включая сетку для волос Е.И., коробки с иглами для патефона, пустые футляры от украшений, бронзовые наконечники стрел и даже осколки разбитого стекла от часов Н. К. . 
 

  
  
 

  
    В другом стеллаже картины. Есть картины Рерихов, но сегодня урожайный день на подделки. Причем, судя по наклеенным этикеткам, эти картины были в экспозиции музея и выдавались, за подлинные работы Н. К. ! 
    На одной, скорее всего, принадлежащей руке Смирнова-Русецкого, кто-то проставил подпись Н. К. Рериха. 
 

  
  
 

  
    Другая с такой подписью Н. К., которой он никогда свои работы не подписывал. 
 

  
  
 

  
    Третья – неумелая копия с картины Н. К. «За морями земли великие». 
 

  
    К вечеру удается описать только часть содержимого стеллажей зала. Работать здесь специалистам придется еще долго. 
    Почему руководство МЦР выбрало сырой подвал в качестве хранилища картин и иных музейных экспонатов? Ведь есть же у них сухой новый подвал, в котором хранится современная продукция? Хотя, по большому счету, располагаться в подвале депозитарий вообще не должен. Это подвергание ценнейшего культурного наследия риску быть затопленным, испорченным грибком и потерянным навсегда. Но теперь все вопросы будут решать профессиональные специалисты государственного музея. 
    Ситуация развивается в правильном направлении – и это главное. Конечно, и в будущем не всё будет идеально, но, надеюсь, весь негатив, связанный с деятельностью МЦР-а, уйдет в прошлое. Мы будем иметь хороший музей Рерихов, а их последователи перестанут делиться на тех кто «за» и тех, кто «против». В общественном сознании рериховцы перестанут ассоциироваться с сектантами, а культ иерархов местного разлива более не будет бросать тень на светлые имена тех, кто всеми силами боролся против невежества и узости сознания. 
    И еще надеюсь на то, что посеянные семена общественно-государственного партнерства дадут здоровые полезные всходы.

 

Андрей ПУЗИКОВ

15 мая 2017 г.

Источник: http://zovnet.ru/viewtopic.php?f=25&t=265 

Похожие материалы